Вожделение в эпоху застоя. Caldamente. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 3 - Александр Амурчик

– Пусть это называется десертом, – выдохнула она, – но мне кажется, что я останусь. Хотя вы, Савва, я должна вам заметить, – весьма опасный мужчина!

– Для вас, Татьяна, эта «опасность», поверьте, обернется одними лишь радостными находками, – сымпровизировал я.

Мы с Татьяной не стали заморачиваться квартирным вопросом, а попросту развернули в одной из кабинок матрас (ах, если бы он только мог разговаривать – этот замечательный многострадальный матрас!), поверх которого я бросил подушку и пару махровых простыней. Отстегнув и сняв с себя туфельки (и зачем только девушки носят модельные туфли вместе с джинсами?), Татьяна уверенно ступила на импровизированную постель, затем сбросила с себя джемпер и потянула вниз джинсы. Я обнял ее сзади, и, когда она выпрямилась, освободил девушку от лифчика. Она повернулась и, прижавшись ко мне всем телом, прошептала:

– Ты так легко с ним справился, а ведь лифчик этот непростой, с секретом!

– У любви от меня нет секретов, – улыбнулся я, и мы, взявшись за руки, медленно опустились на колени друг перед другом. То ли коктейль возымел над нами свое действие, то ли внезапно вспыхнувшая взаимная симпатия, только мы так легко слились, соединившись в страстных объятиях, будто давно уже были любовниками. Поочередно проявляя инициативу, мы с Татьяной устроили на матрасе такую карусель, что, временами, не удержавшись, скатывались с нашей импровизированной постели на ковер, затем, смеясь, возвращались обратно. Бурного финиша мы достигли одновременно, и потом еще какое-то время, лежа рядом и нежно поглядывая друг на друга, восстанавливали дыхание.

Татьяна лежала, раскинувшись в истоме, полностью расслабленная, когда я вновь заключил ее в свои объятия, захватив таким образом врасплох. На этот раз я полностью подчинил ее своим движениям и был агрессивен и неутомим. Ее глаза вначале горели страстно, она что-то шептала, затем я увидел в них ожидание и мольбу, она даже прикусила губу до крови, чтобы не закричать. Когда я, наконец, разрядился, мы повалились, совсем обессилевшие, поперек матраса и замерли. Минуту-две спустя Татьяна шелохнулась, прижалась ко мне и, пристроив свою огненную головку у меня на руке, прошептала:

– Ты просто сумасшедший, Савва! Когда ты меня любишь, твои серые глаза горят голубым огнем.

«И когда она успела рассмотреть цвет моих глаз? – удивленно подумал я, нежно целуя девушку. – Ведь почти все это время ее глаза были закрыты, да и в баре сейчас темно как ночью».

Шепчась и лениво ласкаясь, мы провалялись в нашей импровизированной постели не менее двух часов, и под конец даже немного вздремнули. Когда мы вновь открыли глаза, я одним движением притянул ее к себе и пылко воскликнул:

– Я хочу тебя, Татьяна! (Это была, как вы, конечно, понимаете, шутка).

В притворном ужасе девушка округлила глаза и уперлась обеими руками мне в грудь:

– Нет, такое невозможно вынести. Черт возьми, это же прямо насилие какое-то!

– Но, милая, согласись, что это нормально, – сказал я, немного ослабляя объятия. – Ты знаешь, еще Магомет в свое время сказал относительно женщины: «Никогда не отпускай ее, пока она не будет удовлетворена».

– Хорошо сказал. – Глаза Татьяны озорно блеснули. – Видимо, он был настоящий мужчина и понимал в этом деле толк.

Четверть часа спустя, у входа в ресторан, она, приподнявшись на цыпочки, обняла меня, поцеловала в щеку и, сказав: «Прощай, милый, это было как праздник!», летящей походкой ушла в сторону автовокзала. Татьяна на ходу размахивала своей сумочкой, той самой, с которой у нас с ней все и началось. Легкая грусть овеяла меня, когда ее стройная фигурка исчезла за изгибом дороги. Глубоко вздохнув, я повернулся, было, чтобы вернуться в ресторан, и тут мой взгляд столкнулся с взглядом Ильича, стоявшего в трех шагах позади меня. На лице нашего швейцара было написано безмерное удивление.

– А мне показалось, что вы с этой дамой всего несколько часов назад, буквально на моих глазах встретились и познакомились, – растерянно, с удивленными нотками в голосе сказал он.

– Да, ты прав, отец. – Я дружески хлопнул его по плечу. – В этом вся наша жизнь – встречи, знакомства, а затем расставания. Но не следует огорчаться, тем самым, возможно, она и прекрасна!

После этих слов я направился к себе в бар. Заперев дверь, я включил кондиционер на полную мощность и, зарывшись в еще теплые от наших с Татьяной тел махровые простыни, тут же уснул как убитый. Последняя мысль была о том, что мой отпуск, кажется, начался, и весьма недурно.

4

На этот раз я проснулся от стука в дверь. На часах без десяти семь. Вечера, естественно – теперь я уже контролировал ситуацию.

«Напарничек явился» – понял я и отправился открывать.

Пока Залико переодевался в рабочую одежду – белую рубашку, брюки и черный пиджак, я прибрал на место постельные принадлежности, затем бросил перед напарником раскрытую тетрадь движения товара. После чего, объяснив ему диспозицию в баре, то есть, показав, где что лежит, я открыл входную дверь для посетителей.

Залико встал за стойку, а я уселся на пуфик по другую сторону стойки и попросил у него пачку «Мальборо». Залико подал мне сигареты вместе с каким-то лоскутом бумаги.

– А дэнги? – потребовал он с обычной своей ухмылочкой, видя, что я не собираюсь платить за сигареты.

– Что касается денег, коллега, то эта пачка полагается мне бесплатно. – Увидев удивление, написанное на лице напарника, я продолжил: – Она будет компенсацией за моральную травму, нанесенную мне твоей будущей тещей. – Сунув сигареты в карман, я вгляделся в бумажный лоскут. На нем красивым ровным почерком были написаны адрес и телефон Татьяны в Кишиневе. Ниже было приписано: «Люблю и жду!»

– Какой такой тещей? – не врубился Залико.

– Таниной мамой, которая приходила сюда утром, и чуть было по ошибке не оторвала мне яйца, хотя должна была оторвать тебе.

– Падажды, да, а хто ета, вай-вай-вай, што тэпэр будэт! – картинно схватился он обеими руками за голову.

– Да ты не волнуйся так! – сказал я злорадно, – она сказала, что снова придет – вечером, так что жди: твои яйца теперь тоже в опасности, и совсем не зная дочку, могу утверждать, что теща у тебя весьма тэм-пе-ра-мент-ная!

– А… эта, из села, – сообразил, наконец, о чем идет речь Залико и забавно стал чесать у себя в затылке.

Повернув голову чуть вправо, я заметил, что эту сцену, как и весь наш разговор, неожиданно для нас, да и для самих себя тоже, наблюдали и слушали две девушки, которые вошли в бар минутой-двумя ранее. Я тут же с удовольствием стал их рассматривать. Это были две невысокого роста, хорошо сложенные молоденькие особы, удивительно похожие одна на другую лицами и фигурами. И хотя одна из них была блондинкой, а другая брюнеткой, я сразу же для себя решил, что они – сестры-близняшки, так как блондинка была явно крашеная.

– Извините, – поочередно с интересом оглядев меня и Залико, проговорила брюнетка воркующим голоском, – вы сегодня работаете?

– Канэшна, девушка, канэшна, дорогой, захади, гостьей будэш, – тут же заулыбался Залико, включая все свое кавказское обаяние.

– А то мы так много хорошего слышали о вашем баре, и наши друзья, которые бывали здесь, рассказывали, что вот теперь мы решили сами посмотреть, убедиться, – поддержала первую девушку блондинка.

– Канэшна, пажалуста сматрытэ, – перехватив мой насмешливый, направленный на него взгляд, хмуро пробурчал Залико и, схватив тряпку, стал тщательно протирать стойку, очевидно вспомнив мои слова, которые я постоянно, каждый день к нему обращаю: «Не забывай, коллега, что стойка – это „лицо“ бармена!»

Девушки переглянулись, и брюнетка, видимо, из двоих более бойкая, располагающе улыбнувшись, сказала:

– Мы работаем в Комрате, в ресторане «Буджак» официантками, сегодня у нас выходной, вот поэтому мы здесь.

– Добро пожаловать, коллеги, проходите, не стесняйтесь, – пригласил я радушно, – посмотрите, что вас интересует, и присаживайтесь, мы вам все покажем и расскажем.

Девушки прошлись по бару, внимательно оглядывая обстановку и рассматривая импортные, в рост человека, рекламные плакаты на стенах и колоннах бара.

– А в нашем городе, к сожалению, нет бара, – сказала блондинка, когда девушки вернулись и присели у стойки, – а у вас тут действительно хорошо и очень уютно.

– Спасибо, приятно слышать, – автоматически ответил я, и, хотя уже собрался было уходить домой, притормозил. «Погоди-ка, – сказал я сам себе, – а ведь эти девочки, судя по всему, решили устроить себе сегодня в нашем городе „разгрузочный день“. – Ведь там, в Комрате, в дремучей Гагаузии, где им приходится жить и работать среди своих закомплексованных вековыми традициями гагаузов, девушки не могут отдохнуть и расслабиться, как им хочется, а здесь, где их никто не знает, они надеются оторваться по полной программе».